И значит...

— А чем он питается? — спросил Кусака.

— Ну-у-у... хм... Наверное... — пробормотал Хромоногий.

— Не знаю, — честно признался Широкая кость.

— Ага, — сказал Кусака. — Значит...

— И вообще, что ты ко мне пристал? — вспылил Широкая Кость. — Отстань, а не то у тебя сейчас начнутся неприятности.

— Вот именно, — поддакнул ему Хромоногий. — Учти, нам некогда. Мы еще не выяснили... В общем, мы еще не выяснили...

— Кто из нас больше понимает в крутых брайдерах, в их чудовищных бойцовых качествах.

— Хочешь сказать, что ты в этом понимаешь больше меня?

М-да, теперь тут ловить нечего.

Кусака еще немного добавил шаг и пристроился рядом с крысиным королем. Сразу, как и положено, где-то внутри у него стало тепло и приятно.

Все — таки мама.

А Повелитель... Сейчас, конечно, какие-то вопросы скелетам задавать бесполезно. Они все равно не ответят. Но вот потом... Нет, этого он так не оставит, и постарается разузнать о Повелителе как можно больше. Вдруг пригодится для того, чтобы в нужный момент помочь дорогому мамочке?

28

К вечеру они вышли на берег широкой, но неглубокой реки, и тут крысиный король заявил, что устал и должен отдохнуть. К этому времени Кусака умаялся настолько, что не смог идти дальше и его пришлось нести на спине.

Очевидно скелетам были даны инструкции беречь пленников и упрашивать их не пришлось. Было решено устроить привал. Под зорким присмотром стражей, крысиный король наловил в реке рыбы, поел сам и накормил Кусаку. Тот сейчас же заснул, как убитый.

Слегка позавидовав его беззаботности, крысиный король уселся в паре шагов от воды и, глядя на заходящее за край мира солнце, попытался прикинуть свое положение.

Итак, кто мешает ему прямо сейчас сигануть в воду и дать деру? Вряд ли скелеты его догонят. А как тогда быть с Кусакой? И можно не гадать, что с ним стается. Командир этой восставшей из могилы троицы, прежде чем они устроили привал, на случай, если он попытается бежать, рассказал, что они сделают с тиранозавриком. Фантазии у него было ни на грош, но и следов милосердия тоже не наблюдалось. Откуда оно у того, кто давным-давно умер? Нет, все так и будет. Можно не сомневаться.

Значит, решил крысиный король, если бежать, то только вдвоем. А для этого...

Взглянув в ту сторону, где спал тиранозаврик, он обнаружил, что возле него сидит один из скелетов. Два других, соответственно расположились в паре шагов от него, крысиного короля.

Вот такие дела.

Предводителю крыс захотелось выругаться. Злобно, смачно, и витиевато.

А толку-то? Чем это поможет?

Ну ладно, подумал крысиный король, давай рассуждать логично. Кто может быть повелителем скелетов? Да кто иной, кроме некроманта?

Значит — некромант. Хорошо это или плохо? Не просто плохо, а очень и очень скверно. Общение с некромантами до добра не доводит.

Остается только бежать, да не по-глупому, а по-умному. Как? Дождаться пока стражи потеряют бдительность и тогда... А что, если этого не произойдет? С чего бы это им терять бдительность, если они не способны на усталость? Или способны?

Взглянув в сторону сидевших возле него скелетов и увидев, что они внимательно следят за каждым его движением, Крысиный король сокрушенно покачал головой.

Нечего и надеяться. Этих так просто не возьмешь. Значит, надо придумать что-то другое, каким-то образом отвлечь их внимание, выиграть время для бегства. И сейчас...

Нет, сейчас ничего придумать не удастся... Вот завтра... А сегодня... Сегодня будет самым правильным хорошенько выспаться. Он, в отличие от своих стражей, довольно прилично устал. День выдался в высшей степени хлопотный. С утра же он либо на свежую голову что-то придумает, либо будет ждать, когда судьба подкинет ему подходящую возможность.

Встав, крысиный король сладко потянулся.

Да, все верно, пора ложиться спать. Утро вечера мудренее. Если ты очень хочешь, то шанс убеждать представится обязательно. Надо только не щелкать клювом и все получится. Надо лишь суметь его использовать.

29

Живые спали.

Они могли спать.

Что есть сон? Тренировка, попытка приготовиться к будущей смерти?

Будь Проломленный Череп все еще жив, он бы сейчас, наверное, улыбнулся. Грустно или весело? А кто его знает? Может грустно, может весело. Какая собственно разница? В состоянии, в котором он сейчас находился, это не имело никакого значения.

По крайней мере, для него. Вот для Хромоного или Широкой Кости... Впрочем, откуда он знает? Вдруг с помощью своей бесконечной трескотни они всего лишь пытаются отогнать мысли о том, что им неизбежно придется вернуться в небытие, в холод и пустоту, из которой удалось вынырнуть лишь благодаря Повелителю.

А так ли это было нужно?

Проломленный Череп взглянул на триумвират лун, уже поднявшийся над небосклоном, и подумал, что наверное возвратиться в мир живых стоило. Хотя бы для того, чтобы с ним окончательно проститься.

Насколько он помнил, умирая, ему это толком сделать и не удалось. Была яростная, короткая схватка, потом удар, от которого перед глазами вспыхнули искры и тут же, вслед за ним — темнота, безвременье...

С кем он дрался?

В данный момент это тоже не имело никакого значения. Темнота, в которой он на время окунулся, уничтожила все счеты и волнения, связанные с плотским существованием, сделала их пустыми и ненужными, оставив лишь желание насмотреться в последний раз на живой мир, да чувство долга.

В первую очередь, к тому, кто вернул его к существованию. Пусть ненадолго, пусть преследуя свои, корыстные цели, но — вернул. Этот долг должен быть возвращен. Да и нельзя его было не возвратить.

Сломанный Череп попытался прикинуть, что будет, если он рискнет не выполнить приказ Повелителя, и тотчас внутри него проснулись дремавшие до поры до времени чары. Они напомнили о себе легким гулом, на мгновение отнявшим возможность мыслить.

Ну да, все верно. Если он вздумает противиться исполнению приказа Повелителя, чары превратят его в марионетку. А приказ все равно будет выполнен. Вот только он, в наказание за строптивость, потеряет возможность любоваться миром живых, лишится последнего удовольствия, перед шагом в тень, отбрасываемую смертью.

Так стоит ли шкурка выделки?

Тем более, что смерть — совершенна не страшна. Никаких туннелей, света и уж тем более никакой зловещей фигуры в черном плаще, с косой, говорящей замогильным голосом какую-нибудь, на первый взгляд многозначительную, а если подумать, то просто обыкновенную, стопроцентную чепуху. Вместо этого — ничто, несуществование, не обладающее никакими характеристиками, за исключением того, что оно есть. Не злое, ни доброе, не мучительное и не приятное. Просто несуществующее.

Луны поднимались все выше и выше, а Проломленный Череп, глядя на спящего крысиного короля и приткнувшегося во сне ему под бочок тиранозаврика, вдруг подумал, что смерть могла быть именно такой только лишь для него. А вот для...

Он не удержался, взглянул в сторону устроившихся неподалеку Хромоногого и Широкой Кости. Они продолжали вполголоса, для того чтобы не разбудить спящих, спорить.

Может, стоит им задать один, только что пришедший ему в голову вопрос? Почему бы им на него не ответить? Вот только — не сейчас.

Сначала он должен все хорошенько обдумать. Как следует. И только потом у кого-то спрашивать. Сначала обдумать.

Он еще раз взглянул на луны и подумал, что красивее зрелища еще не видел. В этой жизни. И только ради него стоило вернуться из небытия.

А вопрос...

Он был достаточно интересен, даже — забавен. И над ним действительно стоило подумать.

Что, если смерть — разная? Что, если она приходит к каждому в том виде, в котором он ее хочет видеть, в каком ее представляет? Кому-то она кажется туннелем и светом, кому-то видится фигурой в балахоне и с косой, а кто-то, как он, ее вообще не видит.